А.В. Смирнов: «Мы должны оставаться верными своим принципам и своей стране»

— Алексей Васильевич, возможно, Вы уже устали отвечать на этот вопрос, но мы не можем его игнорировать. Известно, что события, происходящие на Донбассе, подорвали добрые отношения между украинскими и российскими церквями. Между руководством баптистских союзов России и Украины проходили встречи, где была попытка достигнуть определенного взаимопонимания. Было ли такое взаимопонимание достигнуто?

— Я бы сказал так: в сфере богословия у нас нет конфликтов. Мы исповедуем такое же вероучение, у нас одинаковое богословие. К сожаление, текущие события провоцируют пересмотр практических взглядов на использование оружия. Пока этот вопрос больше рассматривается на украинской стороне, и это можно понять. С точки зрения взаимоотношений союзов, также у нас не произошло изменений. У нас было несколько встреч представителей союзов на разных уровнях. На всех этих встречах мы подчеркиваем желание сохранить единство, независимо от внешних обстоятельств. Конечно, у украинских христиан несколько иное представление о действиях России. Поэтому меня иногда провоцируют дать оценку роли России на многострадальных землях Луганской и Донецкой области. Я не аполитичен как человек, но аполитичен как служитель. И поскольку я действующий служитель, я не позволяю себе давать официальную оценку действиям государственных мужей ни с одной, ни с другой стороны. Я считаю, что я не поставлен для этого – я не министр иностранных дел России, я председатель союза российских баптистов.

Общая тенденция нашего братства больше пацифистская. Такой подход всегда доминировал в истории российского братства ЕХБ за редким исключением. И поскольку и в советское время у нас был такой же подход, думаю, что нам стоит держаться именно этой позиции. Даже вопрос службы в армии относился всегда к личным убеждениям. С точки зрения фактической, и в украинском, и в российском братстве, есть люди, настроенные радикально. В силу чего это происходит, мне сложно судить, так как люди разные, но видимо моральные субъективные оценки событий разнятся. Возможно у кого-то свои источники информации. Кто-то, очевидно, владеет «абсолютно истинными» источниками информации. Я в это не верю, но допускаю, что кто-то так думает, что обладает абсолютной истиной в отношении того, кто, что, где и каким образом делает. У меня такой информации нет.

Я никогда не верил в политику, в ее честность и искренность – я не настолько наивен. В политике нет никакой честности – есть интересы государств. Любое государство, даже «с ноготь ростом», имеет свои интересы, амбиции и т.д. В этой плоскости я не специалист и не намерен в нее вникать. Но любое государство, если оно психически и морально здорово, имеет заинтересованность в самом себе, независимо от количества населения. Например, Израиль, как государство, можно шагами измерять: 140 км вдоль и 70 км поперек. Но это государство с честью и достоинством. А есть и еще меньшие государства. И в этом смысле наивно думать, что какое-то государство не защищает свои интересы, или не преследует их прямо, или косвенно. И в этом смысле я не заблуждаюсь: Россия имеет свои интересы, Украина имеет свои интересы, Америка имеет свои интересы, любое из европейских и исламских государств точно также имеют свои интересы.

Поэтому с политической точки зрения, очевидно, что есть различные интересы в данной ситуации. А с точки зрения христианской, я верю, что мы были и есть с украинскими баптистами братьями и сестрами. Я не приемлю резких и грубых заявлений в адрес друг друга и не намерен на подобные заявления отвечать. Более того, я уверен, что если Российский союз сегодня сохранит здравый нейтралитет, это станет доброй площадкой для переговоров завтра. Когда, Бог ли так усмотрит, правительства ли вразумятся, вся эта буча прекратится, кто-то должен будет предстать с лицом, незапятнанным ничьей кровью, ни русской, ни украинской. И в этом случае, я убежден, что российский союз, оставаясь братским, но не ангажированным ничьими интересами, может стать таким парламентером, сохранившим и честь, и достоинство, и духовность. Это наша позиция. И я верю, что Бог даст нам возможность совместно трудится в будущем.

— Летом Вы участвовали в пасторской конференции в Симферополе, где около трех десятков крымских церквей присоединилось к РС ЕХБ. Найдено ли понимание по крымским церквям с руководством ВСЦ ЕХБ?

— Начать нужно с того, что после всех проблем, начавшихся в связи с событиями на Майдане, мы встречались с Вячеславом Васильевичем Нестеруком, который тогда был председателем украинского братства, в Киеве в апреле 2014 года. Мы встречались именно с целью заявить нашу позицию, в том числе и по Крыму. Не с самого начала, но несколько позже, к встрече присоединился Валерий Степанович Антонюк, нынешний председатель ВСЦ ЕХБ. Мы говорили открыто, и я свободно могу повторить нашу позицию. Мы уже там заявили, что РС ЕХБ никаким образом не будет становится на стезю войны. Когда мы подошли к вопросу Крыма, мы превентивно заявили о своем интересе в Крыму. Старались выражаться аккуратно, чтобы не затрагивать ничьи эмоции. Де-факто, Крым является территорией России. Поэтому, мы, как Российский союз, готовы к любой согласованной форме сотрудничества в Крыму. Сразу же заявили, что ничего не хотим делать за спиной украинского братства, даже сразу же заявили о возможных формах взаимодействия. Мы сказали, что если крымские церкви захотят зарегистрироваться под эгидой Российского союза – мы предоставим такую возможность, но агитировать никого не будем. Если церкви, находясь под регистрацией РС, захотят продолжить отношения с украинским братством, мы готовы в этом помогать, потому что для меня, церковь как была одна, так и осталась. Она может говорить на разных языках, но это церковь Христа. Также предложили еще один вариант: если церкви в силу каких-либо, морально-этических или иных причин, не захотят регистрироваться через РС ЕХБ, мы готовы предоставить регистрацию через Евро-Азиатскую Федерацию. Она имеет юридический статус, в нее входят и российский, и украинский, и прочие постсоветские союзы.

Мы сразу заявили, что никого не будем ни переманивать, ни завлекать в Российский союз. Но уже в феврале прошлого (2014) года, к нам в офис в Москву приехали два служителя из Крыма. Они сами приехали, попросили аудиенцию, и сразу заявили: «Мы признаем Божий суверенитет. Он вершит судьбы. Раз Крым снова стал российским, мы понимаем, что нам юридически нужно соответствовать российскому законодательству». Мы ответили, что поможем им, попросив их предварительно уведомить украинское братство, что они именно таким образом планируют решать вопрос с регистрацией.

У нас есть общий подход, относительно того, что мы не принимаем отдельные церкви в союз, а только областные объединения. Но мы понимали, что с точки зрения российского законодательства, там все церкви юридически не существуют, так как им нужно было просуществовать 15 лет на территории РФ, чтобы зарегистрировать местную религиозную организацию. Поэтому были готовы сделать исключение и принять отдельные общины. На основании заявлений церквей, мы приняли решение на Совете союза, и выдали справки отдельным общинам (24 или 26, сейчас не помню), что они являются частью Российского союза ЕХБ, и поэтому могут подавать документы на регистрацию, не ожидая окончания пятнадцатилетнего срока. Это все, что мы сделали тогда. Помимо этого мы пригласили их на съезд в мае в качестве гостей, без официального статуса, чтобы они посмотрели на нас и решили, действительно ли хотят идти с нами дальше. Они посмотрели, подтвердили свое желание присоединиться, и предложили провести в октябре конференцию, для учреждения крымского объединения.

К сожалению, получилось так, не по злому умыслу, что мы уведомили украинский союз всего за несколько дней до начала конференции. Я уже извинялся за это перед братьями. Но, думаю, что при доброй воле, было достаточно времени, чтобы сориентироваться и отреагировать. С украинской стороны, все же, этот вопрос воспринимался все еще достаточно болезненно и напряженно. Поэтому мы убедили братьев подождать с учреждением объединения, тем более, что с юридической стороны его пока еще нельзя было создать, так как не было зарегистрированных церквей, которые могли бы его учредить. В октябре в Крыму прошла просто пасторская конференция с участием наших служителей.

Нужно сказать, что в Крыму существует всего около 80 церквей ЕХБ, но они уже в течение ряда лет разделены по некоторым вероучительным признакам. Та часть церквей, которая подала заявку на вхождение в РС ЕХБ, придерживалась традиционного вероучения. Те же церкви, которые решили регистрироваться отдельно, они некий новый путь для себя выбрали. Я не берусь сейчас оценивать их, украинский союз долго разбирался в этом вопросе и выносил свои определения. Мы сочли возможным эти церкви тоже пригласить на конференцию, но там свои сложности в отношениях. Мы ни на кого не давили, и старались вести переговоры так, чтобы ни у кого не возникло впечатления, что мы пользуемся ситуацией. Потом была еще одна конференция, и мы по просьбе украинской стороны советовали братьям не торопиться с регистрацией, понимая, что в любом случае сможем их зарегистрировать. Но мы дали возможность первыми зарегистрироваться тем церквям, около сорока, которые не обращались к нам относительно помощи с регистрацией. Это их выбор. Я сознательно ни разу не был в Крыму до последней конференции (7 июля 2015 — АМ), учитывая переживания украинских братьев. Хотя знаю, что украинские братья там бывали в это время, проводили разные встречи и мероприятия. Я понимал, что моя поездка была бы не совсем корректна в данной ситуации.

Трижды мы просили братьев отложить создание объединения. Когда мы дали согласие на проведение учредительной конференции, у нас уже была информация, что другое объединение практически получило регистрацию. Мы встречались с представителями администрации президента, отвечающими за работу с общественными и религиозными организациями, которые прямо сказали, что если это ваши братья, то мы не будем чинить препятствий и быстро их зарегистрируем. Несмотря на ряд особенностей, мы подтвердили, что это наши братья, чтобы они могли получить регистрацию.

У нас никаких особых притязаний нет, и на братство никак не повлияет то, будет ли у нас на 30 церквей больше или меньше. Поэтому я поехал на конференцию. Более того, я убедил братьев не связывать себя с нами. Я имею ввиду, что по закону, российский союз может учредить централизованную религиозную организацию в любой точке России не созывая никаких учредительных собраний. Мы можем сделать это просто решением Совета союза. Мы не пошли таким путем, хотя это самый простой способ. Если бы мы были заинтересованы захватить, упредить и т.п., мы бы могли это легко сделать. Поэтому, зная, что есть заявление ряда церквей на автономную регистрацию, мы не препятствовали и не делали ничего против. Таким образом, я предложил братьям, чтобы они на основе своих зарегистрированных общин, создали объединение. Если бы это сделали мы, то им все последующие решения, даже самые незначительные, пришлось бы согласовывать с нами, а это возможно лишь дважды в год. Они пошли рекомендованным путем, и я был приглашен в качестве гостя на учредительную конференцию. Я не был там как их руководитель, они сами провели всю работу и по конференции, и по уставу. Братья довольны, что смогли учредить объединение. Единодушно выбрали руководителя объединения, его заместителей, совет объединения, ревизионную комиссию. Теперь они получили юридическое право трудиться в Крыму, обезопасив себя от юридических неожиданностей. Другое объединение тоже получило регистрацию, и мы готовы к сотрудничеству и будем благословлять их труд вместе с украинским братством также.

— Известно, что по итогам прошлого года Россия стала государством, в которое обратилось максимальное количество людей с просьбой предоставить статус беженца. Как российское братство трудится в помощи беженцам и в чем эта помощь выражается?

— Как я уже говорил, мы воспринимаем украинское братство, как родное братство, не смотря ни на чье политическое, национальное, или иное мнение. И как только у нас появилась минимальная возможность оказывать содействие группам верующих, и неверующих тоже, которые вынуждены были бежать от военных действий, мы всячески оказывали им помощь. И на уровне поместных церквей, и на уровне областных объединений, и всего союза. Ответственным за помощь был назначен старший пресвитер по Калмыкии и Ростовской области Владимир Дрок. Сам он украинец, и мы, в определенном смысле, сделали этот выбор сознательно. Он очень верный и посвященный брат, и реализовывает всю программу. Собирают средства, вещи, продукты, все что там необходимо.

Кстати, мы были на съезде в Минске, где собрались представители пяти союзов. И мы говорили о проблеме того, что с территории Украины трудно что-либо передавать на эту сторону Донбасса. Мы же, как бы это ни выглядело, законно или незаконно, имеем реальный доступ, и можем помочь реальным людям, которые нуждаются в хлебе. Поэтому, когда встал вопрос о том, насколько мы это делаем справедливо, мы согласились на то, чтобы на той стороне был создан комитет из действующих служителей, с которыми наш руководитель по помощи взаимодействует. Подобным образом ведется работа до сих пор. Все распределяет принимающая сторона. Было открыто более 20 столовых благотворительных, где кормят всех, кто приходит. И если сначала приходили совсем бедные люди, то сейчас и интеллигенция приходит. Я бы сказал, что там меняется восприятие баптистов, и российских, и местных. Сначала пропаганда была такая, что все баптисты – это американские шпионы. А сейчас они видят, что российские баптисты кормят всех, не зависимо от конфессиональной принадлежности. Обеспечиваем электричеством с помощью генераторов, которые мы закупили. Обеспечиваем углем, дровами, всеми необходимыми вещами. Считаем, что это наша братская забота о наших братьях и сестрах.

В отношении беженцев – их действительно много. Есть государственная программа по их распределению. С точки зрения государства вполне логично, что не могут все беженцы быть в Москве. Здесь стратегия государства: все работоспособные люди должны быть распределены по разным городам России. С одной стороны так легче регионам их содержать, с другой стороны, поскольку большая часть беженцев, так или иначе, люди временные, ведь не все стремятся стать гражданами России, неразумно помещать их в одном месте, где может образоваться брешь, в случае их уезда. Через год-два они уедут, а рабочие места опустеют. Беженцев очень много. Кто из них стал гражданами России, я не знаю. В нашей подмосковной церкви также есть ряд семей. Они не стали предателями Украины, они просто бегут от разрухи и глупости и бестолковости политиков. Нас не интересует, настроены они за или против Украины. У нас в церкви мы пресекаем подобные разговоры. Но регулярно молимся и об Украине, и о России, но не обсуждаем правомерность чьих-то действий.

— Последние годы в РФ все больше говорят о важности поддержки «традиционных религий», к которым обычно не относят ЕХБ, не смотря на крепкие местные корни движения и более 150 лет истории в России. Как обстоят дела с религиозной свободой в РФ, с Вашей точки зрения?

— Стоит отметить, что демократия в чистом виде не существует нигде – это утопия. Любое государство, как понимает, обеспечивает безопасность своей страны, в том числе, через сферу религиозную. А религиозная часть, очень влиятельная, очень важная составляющая в личности, в гражданстве и в стране. И это понимают все без исключения. Поэтому религиозную составляющую используют и эксплуатируют в угоду себе под разными предлогами. Естественно, наша страна, исторически называема православной, и власти страны имеют такую предпосылку, что эта форма религиозности – православие, максимально безопасна для государства. Государство имеет право так думать, в силу давности существования православия в нашей стране. Поэтому традиционно, большинство россиян формально причисляют себя к православию. Хотя это скорее культурный аспект, чем религиозный. Это удобно, и, я бы даже сказал, сейчас это государство образующая идея. Поскольку после падения СССР коммунистическая идеология также развалилась, то для огромного государства опасно оставаться без какой-либо идеи, его скрепляющей. А православие лежит на поверхности, и тут даже искать ничего не нужно.

Евангельские христиане-баптисты для нашей культуры, наверное, не совсем приемлемы. Мы слишком честные, слишком понятные, слишком открытые, слишком свободные, чтобы кто-то, в нашей восточной ментальности, захотел такое преобразование. Нужно радикальное преобразование в руководстве страны, чтобы оно захотело большей демократии, чем есть. То есть не восточной демократии, а реальной демократии. Я думаю, что этого никогда не произойдет. Все потуги оппозиционеров, в этом смысле, напрасны, из-за непонимания восточной ментальности.

Восточный человек предпочитает, чтобы у него был знакомый, приятель, «по блату», по дружеским отношениям. Нам, фактически, чужда идеология жизни по закону. Мы в своей природе «незаконные» вообще. Ездим по дорогам незаконно. Пишем законы незаконные. Потом эти же законы сами не соблюдаем. Это даже нам трудно в вину поставить – мы такие от природы.

Евангельские христиане-баптисты – это люди живущие по-библейски. Это совершенно иной, радикальный подход к жизни. Я не хочу объединять всех баптистов в мире, говорю сейчас о российских баптистах. В подавляющем большинстве это действительно посвященные Богу люди, честные труженики, примерные семьянины, добросовестно относящиеся к стране, к ресурсам. И это не всегда выгодно не совсем чистоплотным политикам.

Если говорить об отношении к православной церкви, здесь тоже стоит избежать обобщения, так как это скорее богословское явление. А вот народное православие – это скорее культурный аспект. Эти два православия смешивать невозможно, потому что они несовместимы. Так вот, в культурном православии мы тоже неприемлемы, особенно при наличии радикальных, так называемых, православных идеологов. Настоящий православный верующий – это, прежде всего, христианин. У него могут быть свои взгляды на традицию, на храмовое служение, но он христианин. Когда же православие человека обусловлено его русскостью, как ему кажется, или традициями культурными, то это безбожник, в голове у которого может созреть все, что угодно. Вот таковые могут и сегодня становиться черносотенцами, которые будут кричать: «Ату инославных!», или иноязычных, и прочих. Они кричат, что только православие, и больше ничего, хотя сами очень далеки от православия.

Вот на этом фоне, мы – российские евангельские христиане-баптисты, для мыслящих богословски православных – братья, может с некоторой натяжкой для кого-то, а для «культурных православных» – «враги, инородное тело, пятая колонна, разрушители Родины». Хотя мое личное убеждение, что российские баптисты – самые лучшие граждане России во всех смыслах. Но численно нас слишком мало. Для того, чтобы иметь хоть какое-то влияние, нужно 2-3% населения. А для более-менее серьезного влияния, нужно иметь хотя бы 10% населения. Нас слишком мало даже всех протестантов. С точки зрения математики мы не можем оказывать влияние на 146 миллионов жителей страны. По крайней мере быстро не можем. Но мы убеждены, что наш образ жизни, оказывает положительное влияние на наших людей.

Еще один фактор влияния, это репутация ЕХБ, которая была искусственно подмочена в связи с событиями в Украине. Раньше баптисты воспринимались как мирные люди, не враждебные ни к кому, так как исторически ни с кем не воевали на основании своих религиозных убеждений. Но здесь искусственно раздули данную ситуацию. Конечно, наконец-то, на двести миллионов баптистов, кто-то что-то сделал, что можно было бы использовать как некую провокацию. Никто же, например, сейчас не говорит, что Порошенко такой-рассякой православный. Это никому не интересно! Но здесь нашли одного баптиста, которого можно за что-то подцепить. Хотя, с точки зрения интересов государства, он не сделал ничего такого, чего бы не сделал любой другой глава государства. Но кому-то это выгодно, поэтому нас держат на обочине.

Сказать, что у нас в стране абсолютная свобода: так абсолютной свободы нет ни для кого, ни для какой религии. Но у нас есть достаточная свобода, чтобы в нашей стране совершать служение, благовествовать евангелие, и чтобы не беспокоиться, что мы чего-то не имеем. Есть определенные ограничения. Иногда они обусловлены здравым смыслом. Но мы должны оставаться верными своим принципам и своей стране.

Беседовал: Андрей Мелешко