Существует и другой образ евангельского христианства – радикально критический, контркультурный, маргинальный. Представители этого направления называют себя консерваторами, сепаратистами, фундаменталистами, а то и проще – «братством», «избранными», «остатком».
Полемика между двумя направлениями принимала разные формы – это и спор либералов и консерваторов, модернистов и фундаменталистов, экуменистов и сепаратистов, сторонников «широкого» и «узкого» пути.
Недавно я познакомился с комментариями на книгу Р. Уоррена «Целеустремленная жизнь», которые могут служить показательным примером позиции и способа аргументации представителей консервативно-охранительного направления.
Не вдаваясь в детали текста, выскажу несколько тезисов относительно принципов, на которых строится аргументация.
Установка на успех объявляется безосновательной. Это характерное замечание. Если весь мир стремительно (уже две тысячи лет!) катится в бездну, то зачем пытаться что-либо строить и менять? Все равно грядущий суд уничтожит землю и все дела на ней. Если завтра настанут времена гонений, то все достанется врагам. Христиане, исповедующие такие убеждения, живут войной и не научились жить мирной созидательной жизнью. Когда же война с атеизмом, секуляризмом и проч. заканчивается, оружие обращается против вчерашних братьев.
Словарь Уоррена называется модерным и выхолощенным. Язык пастора Уоррена намеренно приближен к народному, чтобы быть понятным. Но при этом язык остается «чистым» - т.е. в него не привносятся обмирщенные, грязные, пустые слова. Если сравнивать словарь Уоррена и словарь лидеров консервативных и сепаратистских движений, то первый окажется значительно богаче. В самом деле, откуда взяться глубине смыслов и многообразию языковых средств, если отвергнуть мировую художественную культуру и даже теоретическое богословие, как это делают поборники традиции «братства»?
Примирить христианство с светской интеллектуальной традицией якобы принципиально невозможно. Ссылки на Льюиса считаются недопустимыми для духовной литературы, а сам автор «Просто христианства» признается «светским человеком с некоторой симпатией к христианству». Во–первых, оценивать «христианскость» того или иного мыслителя – явное превышение полномочий. Миллионы людей во всем мире считают Клайва Льюиса своим учителем и блестящим апологетом, который смог найти для христианской веры новые актуальные выражения и приобщить к ней интеллигентское сообщество (Надо заметить, что консервативные евангельские церкви даже и не ставят такой задачи – как будто не замечают существования творческой и научной интеллигенции, студенчества, образованных и высокостатусных социальных групп). Во-вторых, изначально – уже во время апостолов и учителей Церкви – христианская вера выражалась в культуре своего времени, а ее проповедники вели постоянный диалог с интеллектуалами. Именно обращенные в веру интеллектуалы стоят у истоков христианской традиции (апостол Павел, Иустин, Ориген, Августин…). Так что христианство не замыкалось в рабоче-крестьянской среде, но претендовало ни много, ни мало на преображение всего общества, всех слоев, всех уровней культуры.
Комментатор вопреки критикуемому им Уоррену утверждает существование духовной, христианской и недуховной, нехристианской музыки (поэзии, литературы, моды, культуры, политики, экономики…). Источником всего прекрасного, доброго и разумного является Бог. И это не только мнение Уоррена (Кальвина, Августина), но краеугольный камень монотеизма. Не соглашаться с этим – значит впадать в манихейство и видеть всюду противоборство двух равных начал. Мир может лишь подражать Божественной красоте, Его добру и истине. Очищая культуру от искажений, кривляний, мусора, христианство восстанавливает замутненный образ Божий в человеке. Отсюда важная задача – указать миру на подлинные истоки; увидеть в светской культуре отблески Божественного Света; не отрицать огульно всю культуру мира, но привести ее в соответствие с Божественным первоначальным замыслом о человеке.
Отрицается ценность многообразия. Это вытекает из специфической антропологии, где ценность личности не понята и не раскрыта, а также из сложившейся в СССР маргинальной евангельской субкультуры, где все ориентировались на руководителей СЦ ЕХБ или ВС ЕХБ и частное мнение, несогласие, критика не допускались. Однако с библейской позиции более обосновано выглядит именно достоинство личности, нежели ее отрицание и унижение. Каждого человека Бог называет по имени, каждому приготовил свой путь и свое особое призвание в служении. Именно поэтому образ семьи (частая метафора Уоррена) предпочтительнее образа стада (частый образ консервативных верующих). Ведь если в первом случае признается ценность каждого и несводимость друг к другу, то во втором случае все одинаковы, заменимы и лишены своего мнения.
Говорить правильно о человеке – значит вспомнить о Боге, который является гарантом нашей человечности. Не говорить о человеке – не понимать Бога, сделать из него жестокий и безжизненный образ. Бог и человек предназначены друг другу и предполагают друг друга. По словам евангельского православного верующего митрополита Антония (Сурожского) «Бог верит в человека», т.е. видит в нем возможность исправления, преображения, восстановления. А если мы не верим в человека – видим только его пороки, испорченность и обреченность, видим в культуре только грязь и пошлость, видим в мире только тьму и зло – то и в Бога не верим. Несите миру веру, а неверия и так у людей предостаточно.
Евангельские церкви в СССР научились выживать и оправданно дорожат этими уроками. Но люди то хотят жить, а не выживать. Да и Христос обещал нам жизнь с избытком. То есть без подозрительности и конспирации, без духа осуждения и войны, без сектантской враждебности к обществу. Чтобы жизнь была полноценной и действительно целеустремленной.
В связи с событиями, происходящими в мире, многие комментарии приобретают всё более оскорбительный, а порой и вовсе экстремистский характер. По этой причине, администрация baptist.org.ru временно закрывает возможность комментирования на сайте.