Антирелигиозная комиссия при ЦК РКП(б) – ВКП(б) и евангельские церкви в 1922 – 1929 гг.

к.и.н. А.И. Савин

Антирелигиозная комиссия при ЦК РКП(б) – ВКП(б)

и евангельские церкви в 1922 – 1929 гг.[1]

     Великая архивная революция 1990-х годов, сделав доступным для отечественных и зарубежных историков огромный массив источников по советской истории, привела в том числе к вводу в научный оборот ряда комплексов документов по истории церковно-государственных отношений в 1920-е годы, без которых любые исследования в данной сфере теперь являются немыслимыми. К ним в первую очередь относятся протоколы Комиссии по проведению отделения церкви от государства при ЦК РКП(б), более известной как Антирелигиозная комиссия при ЦК РКП(б)[2].

     Этот уникальный источник широко используется в настоящее время преимущественно исследователями истории Русской православной церкви, но этим его значение далеко не исчерпывается[3]. Наряду с вопросами, связанными с деятельностью православной церкви, комиссия, которая фактически несла единоличную ответственность перед Политбюро ЦК за выработку и осуществление «церковной» политики, за эффективную борьбу с религиозными организациями и их «вредной» идеологией, за координацию деятельности в этой сфере различных партийных и советских органов, закономерным образом пыталась контролировать весь спектр церковно-государственных отношений. Не будет большим преувеличением утверждать, что деятельность евангельских церквей занимала в работе комиссии одно из главных мест. В течение семи лет существования комиссии состоялись 118 заседаний, и почти на каждом из них обсуждались проблемы, связанные с ними. Выбор евангельских церквей в качестве одного из важнейших объектов работы комиссии был обусловлен целым рядом факторов.

     Как писал С. Плаггенборг, «после революции общая палитра религиозности стала намного пестрее. Значительным признаком народной религиозности на заре советской эпохи стала витальность религиозных меньшинств»[4]. Именно протестантские конфессии баптистов, евангельских христиан, меннонитов и адвентистов седьмого дня в определенной степени выиграли от изменений, вызванных отделением церкви от государства. Возможность проповедовать, заниматься миссионерской деятельностью, способность предложить верующим новое, реформированное исповедание, реализующееся в дружественной и нацеленной на взаимопомощь и хозяйственный успех жизни общины, освобождение от военной службы и, наконец, стремление изолироваться от советского государства - все это делало привлекательным, особенно в среде крестьянства, принадлежность к одной из вышеназванных конфессий. В годы НЭПа число приверженцев евангельских церквей стало насчитывать сотни тысяч человек. По явно завышенным оценкам партийного руководства количество «сектантов» составляло от трех до десяти миллионов, но в действительности общая численность членов евангельских конфессий едва ли была выше 2,5 млн. человек[5], при этом данная цифра включала в себя не только действительных, но и потенциальных членов общин.

     Руководство страны в начале 1920-х годов занимало по отношению к религиозным меньшинствам двойственную позицию. Некоторые влиятельные деятели партии и государства во главе в В.Д. Бонч-Бруевичем, поддерживаемые В.И. Лениным, в рамках своих теоретических дореволюционных построений рассматривали неортодоксальное христианство как форму социального недовольства и эскапистского протеста крестьянства против царизма. Гонения со стороны православной церкви также делали «сектантов» в их глазах союзниками. Заинтересован был режим в использовании экономического потенциала евангельских церквей, их обширных зарубежных связей. Привлекала советских лидеров и «общественно-коммунистическая» сторона «сектантских» вероучений, наличие в них идей социального и экономического равенства. Именно «сектанты – коммунисты», этот якобы многомиллионный «народ внутри народа», должны были послужить для большевиков доказательством того, что извечная народническая мечта имела под собой реальные основания.

     Таким образом возник миф о «сектантах – коммунистах» как о верных сторонниках советской власти, который получил в начале 1920-х годов большое распространение. Одним из важнейших следствий этого мифа стал подписанный В.И. Лениным декрет от 9 января 1919 г., который предоставлял «сектантам» привилегию освобождения от военной службы.

     С другой стороны, лояльное отношение к евангельским церквям никогда не было единственной доминирующей линией в большевистской политике. Значительная часть членов партии и органы политической полиции априори бескомпромиссно выступали против «сект». Они рассматривали деятельность «сектантства» как «попытку приспособления религии к новым условиям», «очередную форму антисо ветского движения кулаческих элементов в деревне». Тем более что большевики достаточно быстро убедились в том, что «прогрессивные группы сектантов – коммунистов», представителей старых русских сект, составляют пассивное меньшинство в сравнении с «мелкобуржуазными» протестантскими общинами.

     Большинство членов Антирелигиозной комиссии (возможно за исключением П.Г. Смидовича) были настроены резко негативно по отношению к евангельским конфессиям, в первую очередь Ем. Ярославский, П.А. Красиков и Е.А. Тучков[6]. В результате до конца своей деятельности в ноябре 1929 г. комиссия была проводником антисектантской политики. Целью данной статьи является попытка дать интерпретацию основных направлений деятельности комиссии в отношении евангельских церквей.

1. Антисектантская репрессивная акция ГПУ конца 1922 – начала 1923 гг. и вопросы регистрации и легальной деятельности конфессий

     В начале своей деятельности комиссии пришлось разрешить один из наиболее серьезных кризисов в истории церковно-государственных отношений в Советской России. К концу1922 г. кампания по изъятию церковных ценностей, приведшая к разгрому ортодоксальной церкви, в целом по стране была завершена. К этому времени «сектанты» стали вызывать у большевистского руководства серьезные опасения как образования, способ ные в рамках религиозных организаций аккумулировать значительное число сторонников, в том числе верующих, отпавших от ортодоксии. В циркуляре ЦК РКП(б) «О постановке антирелигиозной пропаганды» от 4 февраля 1922 г. ука зывалось на опасность именно со стороны «сектантства»: «В частности в области религиозной можно ожидать уклона в сторону рационализации мис тического, доселе религиозного миросозерцания и использования этого сдвига буржуазными элементами. Необходимо разъяснять, что этот уклон к религиозному рационализму (в протестантско-евангелическую сторону) представляет собой опасность нового духовного закабаления масс»[7]. В подобной обстановке логичным выглядело начать борьбу с «контрреволю цией, прикрывающейся флагом сектантства».

     В конце 1922 – начале 1923 г. ГПУ провело в ряде губерний страны широкомасштабную репрессивную акцию, направленную на ликвидацию общин евангельских церквей. Воспользовавшись начавшейся во исполнение декрета ВЦИК и Совнаркома от 3 августа 1922 г. и инструкции ВЦИК от 10 августа 1922 г[8]. проверкой регистрации обществ, союзов и объединений, не преследующих целей извлечения прибыли, в результате которой к 1-му января 1923 г. все  «незарегистрировавшиеся» общины должны были быть распущены, чекисты с помощью различных уловок сделали для «сектантских» общин невозможным выполнение требований этого декрета, а потом организовали ликвидацию всех незарегистрированных общин. Так, в Сибири в результате этой чекистской операции была фактически прекращена легальная деятельность всех евангельских конфессий[9].

     Аналогичная картина наблюдалась и в других регионах страны. Как следует из обращения руководства Всероссийского союза адвентистов седьмого дня во ВЦИК от 22 марта 1923 г., «в связи с регистрацией общин и союзов замечается на местах в последние месяцы препятствия в отправлении богослужебных собраний». Так, в Акмолинской губернии у общин были отобраны печати, а молитвенные собрания допускались только после получения особого разрешения в каждом отдельном случае. В Саратове, Самаре, Новгороде и ряде других городов вопрос о регистрации местных адвентистских союзов и разрешении их деятельности был поставлен в зависимости от регистрации Всероссийского союза[10].

     Такие же действия были осуществлены в отношении баптистских общин Смоленской губернии. Вяземская община направила в марте 1923 г. жалобу в V отдел НКЮ на действия Вяземского уисполкома, отдавшего распоряжение о закрытии молитвенного дома, изъятии делопроизводства общины и запрещении молитвенных собраний «ввиду того, что община эта не была зарегистрирована в отделе управления». 1 марта 1923 г. местным губотделом ГПУ были арестованы председатель Смоленского губернского союза баптистов, секретарь вяземской общины Румянцев и союзный проповедник Максимов[11]

     В документах V отдела НКЮ имеются сведения о том, что в феврале 1923 г. областным отделом управления Карельской трудовой коммуны как незарегистрированная в порядке постановления ВЦИК от 3 августа 1922 г. была ликвидирована община баптистов с. Сорока Кемского уезда[12]. В начале 1923 г. были также закрыты общины баптистов Петропавловского уезда Казахстана.

     Не смотря на это, большинство «сектантских» общин про должало существовать, перейдя на нелегальное положение. Неожиданным для властей стало и то обстоятельство, что в результате репрессий начала расти популярность «сектантов» среди деревенского населения как мучеников, гонимых и преследуемых советской властью. В данной ситуации больший эффект должна была принести деятельность, на правленная на разложение «сект» изнутри и инспирирование борьбы ме жду различными течениями. Необходимыми предпосылками для этого были возобновление процесса регистрации общин и нормализация отношений с конфессиями. Выполнению этих задач были посвящены первые шаги комиссии.

     В источниках не содержится прямой информации о том, была ли комиссия проинформирована руководством ГПУ о ходе и задачах секретной чекистской операции. Тем не менее ею был предпринят ряд решительных мер для того, чтобы остановить гонения на «сектантов». Уже 20 февраля 1923 г., разбирая вопрос о регистрации религиозных общин и групп, комиссия потребовала, чтобы все распоряжения ОГПУ и НКВД «имеющие принципиальный характер, посылаемые на места по вопросам,  касающимся религиозных организаций», предварительно согласовывались с ней. Руководство ГПУ и НКВД должно было дать указания на места не производить «иначе как в случае крайней необходимости», вторжения в молитвенные дома во время религиозных собраний и разгон таковых, а также разъяснить, что сектанты не должны ущемляться в своих правах, которыми они пользуются наравне с остальными верующим. 27 февраля 1923 г. комиссия еще раз указала ГПУ и НКВД на недопустимость самопроизвольного захвата молитвенных домов сектантов и потребовала, чтобы впредь подобные акции в их отношении производились «на общих основаниях»[13]. Очень быстро был также решен вопрос о выработке инструкции о регистрации религиозных общин, и «в частности всероссийских сектантских организаций евангелистов, баптистов и т.д.», что давало возможность распущенным и закрытым общинам легализоваться, а следовательно выбивало почву из-под чекистской операции[14].

     Следуя указаниям комиссии, административный отдел НКВД издал 3 апреля 1923 г. секретный циркуляр за подписями заместителя наркома внутренних дел А.Г. Белобородова и заместителя председателя ГПУ И.С. Уншлихта, запрещавший имевшую место практику расторжения договоров с верующими без законных на то оснований и «произвольный захват молитвенных домов, в частности... сектантов». Циркуляр предписывал расторгать договоры с верующими только с согласия губисполкомов и только в случае «злоупотребления и растраты имущества, полученного группой верующих по договору»[15]. 19 апреля 1923 г. ВЦИК принял постановление «О разрешении дел по закры тию церквей и монастырей и по нарушению договоров с верующими», ко торое в целом повторяло циркуляр НКВД от 3 апреля 1923 г.[16] 27 апреля 1923 г. в газете «Известия ВЦИК» была опубликована одобренная комиссией инструкция НКЮ и НКВД о порядке регистрации религиозных обществ и выдачи разрешений на созыв съездов таковых, в соответствии с которой местные губисполкомы были обя заны возобновить регистрацию общин. Срок регистрации для существующих общин первоначально устанавливался до 1 августа 1923 г. (30 июля президиум ВЦИК своим постановлением продлил его до 1 ноября 1923 г.), а прием заявлений от вновь возникающих никакими сроками не ограничивался[17].

     Однако не все местные органы власти оперативно отреагировали на изменение политики «центра». На своих заседаниях 15 и 23 мая 1923 г. комиссия констатировала, что массовое закрытие молитвенных зданий административными методами продолжается. Чтобы решить проблему, комиссия сначала просила ЦК РКП(б) дать указания на места «по поводу осторожности в деле закрытия церквей», потом обратилась к Политбюро ЦК с просьбой «срочно разослать циркуляр всем партийным организациям о приостановлении закрытия церквей»[18]. ГПУ было поручено дать соответствующее распоряжение по своей линии и привлекать виновных к ответственности. В каких рамках местные власти могли позволить себе действовать, хорошо демонстрирует решение, при нятое 26 июня 1923 г. Иркутским губисполкомом, о ликвидации всех бап тистских общин в губернии. В Омской губернии сельсоветы и волиспол комы возобновили практику подушных поборов с членов общин за проведе ние молитвенных собраний и сходов, собиравшихся для выработки устава и составления документов, необходимых для регистрации общины[19].

     16 августа 1923 г. ЦК РКП(б) было принято циркулярное письмо № 30 «Об отношении к религиозным организациям» за подписью И. Сталина[20]. В циркуляре сообщалось о многочисленных серьез ных нарушениях, допущенных партийными организациями РСФСР, Закавка зья, Украины, Белоруссии «в области отношения к верующим и к их куль там». Вина за ущемление свобод верующих целиком возлагалась на местные организации партии. Последним предписывалось незамедлительно «воспре тить закрытие церквей, молитвенных помещений и синагог по мотивам не исполнения административных распоряжений о регистрации, а где таковые закрытия имели место – отменить немедля». Запрещая гонения на верую щих, ЦК РКП(б) предписывал использовать в качестве основного метода борьбы с религией «терпеливую и вдумчивую критику религиозных пред рассудков»[21]. Таким образом именно прекращение антисектантской акции ГПУ, возобновление регистрации общин и принятие циркулярного письма ЦК РКП(б) № 30 следует рассматривать как начало политики так называемого «религиозного нэпа», основные линии которой в отношении евангельских церквей будут рассмотрены ниже[22].

2. Проблемы отказа от военной службы по религиозным убеждениям и деятельность комиссии, направленная на раскол сектантства

     Отказавшись от ликвидации общин евангельских церквей административными методами, комиссия сделала ставку на политику, направленную на разложение конфессий изнутри и провокацию конфликтов между различными религиозными течениями. Другими словами, в качестве главной линии политики «религиозного нэпа» в отношении «сектантов» было избрано кредо «разделяй и властвуй». Если в случае с православной церковью как предлог для раскола был использован вопрос о реформировании церкви, то для евангельских церквей в качестве «яблока раздора» была использована проблема признания военной службы с оружием в руках.

     Использование «проблемы Декрета 9 января 1919 г.»[23] для оказания давления на евангельские конфессии не было новацией комиссией. Еще ранее богатые потенциальные возможности деятельности в данном направлении были оценены ГПУ и V отделом Наркомюста. Но в лице комиссии чекисты нашли последовательного союзника и проводника этой политики. Уже первое решение комиссии по «военному» вопросу продемонстрировало, что она будет решительно выступать за дальнейшее сужение круга лиц, имевших право претендовать на освобождение от службы по религиозным убеждениям. 28 ноября 1922 г. комиссия пришла к заключению, что «привилегией по воинской повинности могут пользоваться лишь те секты, которые пользовались ею до революции» и поручила НКЮ разработать положение о запрещении религиозной пропаганды в Красной Армии. На этом же заседании было принято решение, «пользуясь сокращением Красной Армии и ее вспомогательного персонала, уволить из армии сектантов, не желающих принимать присяги о защите республики с оружием в руках»[24].

     Снова вопрос о военной службе «сектантов» появился в протоколах комиссии в июне 1923 г., т. е. к моменту завершения «антисектантской» операции ГПУ, которая ясно и недвусмысленно продемонстрировала руководству конфессий, к каким мерам могут снова прибегнуть властные органы, если верующие не изменят своей позиции и не пойдут на признание военной службы с оружием в руках. Комиссии оставалось только правильно использовать впечатление от операции и сломать единую пацифистскую позицию евангельских церквей.

     В качестве «слабого звена» был избран лидер евангельских христиан И.С. Проханов. 12 июня 1923 г. комиссия одобрила предложение ГПУ использовать лидера евангельских христиан И.С. Проханова для перемены взгляда сектантства на Красную Армию (в первоначальном варианте постановления – для «разложения сектантства»)[25]. Так как Проханов относился к типу авторитарных лидеров и достаточно жестко руководил союзом, не было сомнения, что Высший Совет ВСЕХ выступит в его поддержку. К этому времени он уже был арестован, а 20 марта 1923 г. комиссия приняла решение о его высылке за границу за антисоветскую агитацию[26]. Последовавшее четырехмесячное заключение было использовано для его интенсивной «обработки».

     19 июня 1923 г. в повестку заседания комиссии был вновь включен вопрос о злоупотреблении сектантами декретом об освобождении от военной службы. 26 июня 1923 г. было принято решение об осуществлении ряда мер по трем направлениям: агитационно-пропагандистскому, юридическому и оперативному. Н.Н. Попову было поручено использовать в печати «все материалы, компрометирующие сектантов с точки зрения их милитаризма». Другому видному члену комиссии, П.Г. Смидовичу, было поручено провести на ближайшей сессии ВЦИК вопрос об изменении декрета по поводу освобождения сектантов от военной службы «на тот предмет, чтобы сектанты не могли злоупотреблять этим декретом, как это было до сих пор»[27], ГПУ было указано усилить деятельность «по разложению сектантства»[28].

     В июле 1923 г. начал приносить свои плоды план ГПУ в отношении Проханова. Ценой его освобождения стало написанное им Послание Высшего Совета ВСЕХ «Всем общинам и всем отдельным братьям евангельским христианам, проживающим в СССР», в котором последователи евангельского учения призвались «работать искренне и беспрекословно во всех советских, военных и гражданских учреждениях, а также нести службу в Красной Армии и не отказываться вообще от таковой»[29]

     Отказ от положения, ставшего к этому времени кредо веры евангельских христиан, И.С. Проханов объяснил желанием устранить «недоразумения» между конфессией и советским правительством, которое «единственное в мире действительно борется за интересы трудящихся масс». В результате Высший Совет заявил, что предыдущие пацифистские призывы Проханова относились исключительно к верующим зарубежных стран, которые «по своей несознательности… до сих пор еще защищают интересы капитала». До сведения всех членов союза доводилось, что евангельские христиане, отказывающиеся от военной службы или уплаты налогов, будут исключаться из общин[30]. Желая способствовать освобождению заболевшего в заключении И.С. Проханова, послание также подписали видные деятели ВСЕХ В.Т. Пелевин, А.Л. Андреев и Ф.С. Савельев[31]. Антирелигиозная комиссия одобрила 17 июля 1923 г. текст воззвания лидера евангелистов и приняла решение опубликовать его после возвращения делегации русских евангельских христиан с Третьего Всемирного конгресса баптистов в Стокгольме[32]. 12 августа 1923 г. «Послание…» было опубликовано в «Известиях ВЦИК» и стало достоянием широкой публики.

     Прошедший в Петрограде 1-10 сентября 1923 г. IX съезд ВСЕХ высказался под давлением чекистов в поддержку опубликованного воззвания Проханова и признал военную службу за оброк, т.е. за подлежащую отбыванию обязанность[33]. Руководство евангельских христиан также приняло решение не допускать агитации против воинской службы и уплаты налогов, осудило «все враждебные советской власти капиталистические силы»[34]. Удовлетворенная комиссия поручила 18 сентября Н.Н. Попову опубликовать в печати несколько статей, излагающих главные результаты съезда. В качестве поощрения евангельским христианам на том же заседании было разрешено получить из-за границы партию религиозной литературы[35].

     Комиссия не собирались останавливаться на достигнутом успехе. Теперь на очереди был очередной, XXV съезд баптистов, намеченный на декабрь 1923 г. В преддверии съезда НКЮ РСФСР издал 5 ноября 1923 г. циркуляр № 237 «О порядке разбора дел об освобождении от военной службы по религиозным убеждениям», одобренный комиссией 31 октября1923 г[36]. Согласно циркуляру, право на освобождение от военной службы имели члены только тех конфессий, в чьем вероучении отказ от службы был официально признан в качестве обязательного догмата еще при царизме. Таковыми циркуляр признавал духоборов, меннонитов, молокан и так называемых «нетовцев» (русская мистическая секта, имевшая толки «бегунов» и «странников»; название происходит очевидно от того, что ее члены постоянно были в «нетях», т.е. не являлись на военный призыв). Члены других евангельских церквей могли быть освобождены только «при непременном условии, что сам заявитель и его семья пострадали при царизме за отказ от военной службы». Таким образом молодые верующие пацифисты, которые при царизме не достигли призывного возраста, фактически не могли надеяться на положительное решение суда. Ситуация усугублялась в тех случаях, когда родители не разделяли их религиозных убеждений. Характеризуя значение циркуляра, лидер толстовцев В.Г. Чертков вполне обоснованно писал о введении «династического» начала и создании «целого ряда самых сложных бюрократических формальностей»[37].

     Комиссия с помощью ОГПУ четко отслеживала весь процесс подготовки к Всероссийскому съезду баптистов. Позиция баптистского руководства, не желавшего идти на компромисс по ключевому для конфессии вопросу, вызвала жесткие действия комиссии. 13 ноября она поручила ГПУ развернуть в общинах баптистов на местах кампанию против Всероссийской коллегии баптистов, «обвиняя последнюю в антисоветском и антимилитаристическом поведении и нежелании созывать Всероссийский съезд». Уже в ходе съезда, 5 декабря 1923 г., заслушав доклад Е.А. Тучкова, комиссия поручила ГПУ «в случае вынесения съездом резолюции по военному вопросу в отрицательном смысле, то таковой съезд расколоть на две части и постараться отколовшихся милитаристов слить с евангелистами»[38]. Таким образом XXV Всероссийский съезд баптистов проходил в тяжелейшей обстановке, чекисты активно добивались принятия решения о безоговорочном признании военной службы с оружием в руках, которое полностью повторяло бы постановление IX съезда евангельских христиан. В течение съезда ряд делегатов вызывали в ОГПУ к Е.А. Тучкову, на самом съезде присутствовали сотрудники ОГПУ. Только оппозиция значительной части делегатов не позволила чекистам добиться желаемого результата.

     Неудача не охладила решимость комиссии заставить баптистов «добровольно» признать военную службу. 12 декабря 1923 г. она отдала поручение ОГПУ и дальше проводить деятельность по расколу баптистов, использовав для этого предстоящий съезд общин Кавказа. На этом съезде, по замыслу комиссии, в результате действий ОГПУ должен был быть создан организационный комитет, который бы произвел работу по подготовке нового Всероссийского съезда баптистов в Москве, лояльного по отношению к требованиям властей. Какие надежды возлагала комиссия на этот съезд, говорит также сумма в 10 тыс. червонцев, которую ОГПУ согласно решению комиссии должно было истребовать у правительства в том числе на подготовку и проведение «сектантских» съездов[39]. 26 февраля 1924 г. комиссия еще раз обсуждала вопрос о Кавказском съезде баптистов, приняв решение отложить съезд на два месяца, за это время «окончательно установить линию поведения Всероссийской коллегии баптистов по поводу службы в Красной Армии и в зависимости от этого дать потом направление кавказскому съезду»[40].

     Вопрос о признании военной службы позволил властям задействовать для развала и ослабления протестантского движения в СССР ту же схему, которая с таким успехом была применена в отношении Русской православной церкви. Планировавшееся объединение баптистов и евангельских христиан стало невозможным из-за разногласий и трений как между конфессиями, так и внутри общин баптистов и евангельских христиан, вызванных конформистской  позицией их руководства.

     Освобождения от службы по постановлениям судов по видимому были в первой половине 1920-х годов чрезвычайно редки. Как признал в 1924 г. В.Д. Бонч-Бруевич, «на основе этого декрета получили освобождение от военной службы всего 657 человек за 5 лет»[41]. По всей вероятности именно трудности, связанные с получением права на освобождение от призыва, и небольшое количество «льготников», привели к тому, что в ходе проведения военной реформы и принятия 18 сентября 1925 г. закона об обязательной военной службе, положение о предоставлении освобождения от воинской обязанности по религиозным убеждениям было вновь включено в закон[42].

     Для разработки соответствующего законоположения была создана комиссия с участием В.В. Куйбышева, П.А. Красикова и М.В. Фрунзе. 17 июня 1925 г. под председательством В.В. Куйбышева было проведено совещание, на котором был выработан проект документа, доложенный  П.А. Красиковым на заседании Политбюро РКП(б) 25 июня 1925 г. и в свою очередь окончательно утвержденный с поправками Политбюро ЦК РКП(б) 2 июля 1925 г.[43]

     К моменту принятия закона от 18 сентября 1925 г. воинскую службу обязательной для своих последователей на V Всесоюзной конференции 16 - 23 августа 1924 г. признали адвентисты седьмого дня. Аналогичное решение было принято 3-им Всесоюзным съездом молокан в Самаре в феврале 1926 г. и XXVI Всесоюзном съездом баптистов в декабре 1926 г. Как следует из протоколов комиссии, ход съездов контролировался органами ОГПУ. После XXVI Всесоюзного съезда баптистов меннониты остались фактически единственной конфессией, члены которой претендовали на освобождение от военной службы, пользуясь поддержкой своих руководящих органов.

     Со своей стороны комиссия последовательно отказывала в регистрации всем вновь возникающим «сектантским» общинам, в уставе которых отсутствовало положение о признании всех государственных повинностей, в первую очередь -   военной службы. Это положение практически дословно было включено в текст постановления ЦК ВКП(б) «О сектантстве» от 7 апреля 1927 г.[44]

     Зафиксированная в законе 18 сентября 1925 г. норма об использовании лиц, освобожденных от военной службы, на «общеполезных работах», не находила в середине 1920-х годов своего применения, так как в условиях нэпа организация труда «религиозников» была экономически нерентабельной. Симптоматичным был также предпринятый в 1925 г. отказ от призыва граждан, лишенных избирательных прав, в тыловое ополчение. В результате для добившихся льготы «религиозников» дело ограничивалось уплатой специального военного налога.

     Сложившийся порядок не удовлетворял руководство Антирелигиозной комиссии, усматривавшей в нем поощрение пацифистских убеждений. 24 декабря 1926 г. комиссия с большим количеством приглашенных вновь обсудила вопрос о военной службе сектантов. Доклад был сделан П.Г. Смидовичем и начальником Главного управления РККА В.Н.Левичевым. В принятом комиссией постановлении речь шла о необходимости обязать верующих, освобожденных от службы решением суда, исполнять особую повинность сроком не менее, чем срок военной службы, а также обложить их особым налогом[45].

     В последний раз комиссия обратилась к вопросу о военной службе сектантов 15 февраля 1928 г. К этому времени уже был сформирован первый «сектантский батальон», в составе которого верующие-пацифисты проходили альтернативную службу[46]. Узнав о его существовании, комиссия тут же поручила Тучкову срочно затребовать более подробные сведения о батальоне и подготовить проект предложений о проведении среди трудармейцев политработы[47].

     Вплоть до своей ликвидации в ноябре 1929 г. комиссия последовательно проводила свою линию на раскол евангельского движения, препятствуя любым, самым эфемерным попыткам объединения. Так, 5 мая 1925 г. комиссия с негодованием отнеслась к заявлению уполномоченного секты «Свидетели Христа» В.Г. Мелиса[48] об объединении всех сектантских течений в единый сельскохозяйственный союз и поручила ОГПУ «подобных объединений не допускать». Зато когда в какой-либо из евангельских конфессий обнаруживался раскол, то комиссия всегда была готова поощрить более левых «диссидентов». Так, 1 октября 1927 г. заслушав вопрос о новом течении в баптизме[49], их журнале и съезде, комиссия  признала существование двух параллельных течений в баптизме целесообразным, благосклонно отнеслась к идее издания журнала, разрешила проведение съезда и поручила К.А. Попову провести этот вопрос через секретариат ЦК ВКП(б)[50].

     12 января 1929 г. комиссия вновь вернулась к вопросу о двух течениях в баптизме, которые теперь были определены ею как «фундаменталисты» и «модернисты». Отличительным признаком «модернистов», по мнению партийных функционеров, было использование искусства, кино и театра для «втягивания» молодежи в секту, а также более тесная связь с «капиталистами Америки и Англии». В итоге комиссия определенным образом скорректировала свою прежнюю точку зрения и признала модернистское течение в баптизме опасным и вредным, но по прежнему резко высказалась против каких-либо мер, которые привели бы к ликвидации раскола[51].

3. Репрессии в отношении сектантов

     Стиль работы ГПУ - ОГПУ времен нэпа в отношении евангельских церквей, основными чертами которого были выборочные судебные и административные репрессии на фоне хорошо поставленного агентурного осведомления и стремления добиваться поставленных целей с помощью завербованных сотрудников, сталкивая лбами различные «сектантские» группы, комиссия расценивала как достаточно эффективный и соответствующий политическому моменту. Поэтому репрессивные акции большого масштаба комиссия санкционировала крайне редко и как правило лишь тогда, когда другие рычаги не давали требуемого результата.

     Можно констатировать, что комиссия широко использовала репрессии единственный раз, во время подготовки и проведения всероссийских съездов евангельских христиан и баптистов в 1923 г. Так, 6 марта 1923 г., заслушав сообщение ОГПУ, комиссия санкционировала, с целью обнаружения контрреволюционных материалов, «которые несомненно должны быть у сектантов, что видно из их деятельности», обыски как в молитвенных домах баптистов, евангелистов и толстовцев в Москве и Петрограде, так и на квартирах руководства общин[52]. 5 декабря 1923 г. ею был одобрен арест «за антисоветские действия» шести делегатов Всероссийского съезда баптистов во главе с М.Д. Тимошенко и И.Н. Шиловым[53]. 12 декабря 1923 г. комиссия отдала указание ОГПУ провести среди баптистов аресты всех бывших царских офицеров, вступивших в общины после революции, а среди евангельских христиан – обезвредить влияние той части, «которая не признает воинской повинности»[54].

     В своей дальнейшей деятельности комиссия зарекомендовала себя как сторонница закулисных методов. Периодически она заостряла на «сектантах» внимание ОГПУ и требовала, как это было 22 ноября 1924 г. после доклада П.Г. Смидовича, посвященного проблеме сектантов, «провести работу среди сектантства по линии их классового разложения»[55]. Под деятельностью по «разложению» имелись ввиду действия, направленные на насаждение и вербовку секретных сотрудников из числа верующих. Так, 21 мая 1927 г. комиссия потребовала от ОГПУ принять меры к разложению коммун сектантов-трезвенников как религиозных организаций «путем ввода в них соответствующих лиц»[56]. 25 апреля 1928 г. комиссия вторично потребовала от ОГПУ принять меры к ликвидации занимающихся антивоенной пропагандой общин трезвенников, а также выслать из Москвы из лидера И.Н. Колоскова[57]. 12 ноября 1927 г. комиссией было одобрено ходатайство ОГПУ о ликвидации трех евангельских общин в Москве, являвшихся местом распространения «крайне вредных» пацифистских взглядов[58].

4. Контроль за организационной и издательской деятельностью конфессий

     а) Съезды и курсы: Все подобные мероприятия евангельских церквей должны были проходить обязательно с разрешения комиссии. В соответствии с «разрешительным» принципом все, что не было разрешено, то запрещалось. Как правило, комиссия использовала съезды, особенно всероссийского уровня, для проведения нужных ей решений голосами делегатов, среди которых обязательно находились секретные сотрудники органов. Поэтому подготовительная работа к съезду со стороны ОГПУ была едва ли менее серьезной, чем самих верующих.  

     Давая разрешение на проведение мероприятия, комиссия как правило очень внимательно относилась к двум моментам: месту проведения и повестке заседания. Что касается места: комиссия обычно требовала, чтобы съезд или курсы проходили не в селе, и не в заштатном городке, а в большом городе, желательно в губернском центре. Даже если приходилось выбирать между «двумя столицами» – Ленинградом и Москвой, комиссия предпочитала Москву. Такая практика облегчала деятельность чекистов по «обслуживанию» сектантского мероприятия. Руководствуясь этим принципом, комиссия в октябре 1924 г. разрешила созвать Всероссийский съезд меннонитов не в пос. Березовка Уфимской губернии, а в Самаре[59]. Баптистам в феврале 1926 г. было дозволено открыть библейские курсы в Москве, а не в Ленинграде[60]. По той же причине комиссия потребовала в ноябре 1927 г. сосредоточить издание религиозной немецкой литературы  в Москве или в Харькове.

     Давая разрешение на проведение съезда, комиссия как правило поручала Е.А. Тучкову дать соответствующие указания губернскому отделу ОГПУ «об использовании данного съезда», что означало требование «обработать» делегатов съезда и использовать секретных сотрудников из числа верующих для принятия нужного решения. Если решение съезда имело принципиальное значение, ответственность за его поведение возлагалась непосредственно на самого Е.А. Тучкова. Так, 8 апреля 1924 г., давая разрешение на проведение 16 августа 1924 г.  Всероссийского съезда адвентистов, комиссия поручила Тучкову «провести подготовительную работу». Как известно, данный съезд признал военную службу для адвентистов обязательной. Принимая в этот же день решение о проведении Всероссийского съезда секты «Новый Израиль» в Терской области, комиссия поручила Тучкову лично выехать на место «для проведения съезда»[61]. Зачастую разрешение на съезд выдавалось в зависимости от «линии поведения» и управляемости руководства конфессии. Так, 18 сентября 1923 г. комиссия решила дать разрешение на проведение Всероссийского съезда немецких баптистов в Одессе, но только после окончания Всероссийского съезда баптистов в Москве, который должен был признать военную службу с оружием в руках, «в зависимости от его результатов»[62].

     Повестка дня съезда ни в коем случае не должна была содержать вопросы, которые, с точки зрения членов комиссии, выходили бы за пределы компетенции конфессии, прежде всего вопросы «политические». Поэтому зачастую решение комиссии сопровождалось указаниями органам ОГПУ снять с повестки дня съезда «вредный» вопрос. К примеру, таким вопросом часто был вопрос об организации юношеских религиозных кружков.

     В июне 1928 г., в полном соответствии со своей политикой, направленной на все большее ограничение активности конфессий и сужение их «игрового пространства», комиссия приняла решение разрешать впредь проведение съездов как всесоюзного, так и местного значения, не чаще чем один раз в три года.

b) Издательские вопросы и вопросы получения религиозной литературы из-за границы.

     Эти вопросы можно квалифицировать как наиболее часто обсуждаемые  комиссией и наиболее «больные» - для евангельских конфессий. Формальной организацией, с которой общались представители верующих по вопросам книгоиздания, был Главлит, отвечавший за проведение цензуры. Но реально все вопросы религиозного книгоиздания контролировала комиссия. Очень часто вопрос о разрешении издания книги или журнала или тираже использовался в качестве рычага давления на руководство конфессии.

     При обсуждении этих вопросов в полной мере проявилось стремление комиссии подвергнуть цензуре максимум издаваемого сектантами - издания Библии, Евангелия и религиозную периодику («Голос истины» («Adventbote») адвентистов, «Христианин» евангельских христиан, «Баптист» баптистов, «Der praktische Landwirt» меннонитов). Постоянным цензором комиссии был назначен П.А. Красиков, он же был уполномочен самостоятельно принимать решение о допуске издания к печати, наблюдать за тем, чтобы издающиеся сектантами журналы ограничивались исключительно религиозными вопросами и изложением своего вероучения[63].

     При издании религиозных книг или журналов всегда четко оговаривался тираж, как правило небольшой, к вопросу его увеличения комиссия относилась крайне болезненно. Так, в феврале 1925 г. в ответ на ходатайство евангельских христиан об увеличении тиража журнала «Христианин» до 15 тыс. экз. разрешили увеличить до 5 тыс.[64]. Баптистам на их заявление напечатать 50 тыс. экз. Библии было разрешено 25 июня 1927 г. напечатать 10 тыс. Мелочная регламентация  и дотошный контроль комиссии доходили до того, что евангельским христианам отказывали в издании отрывного религиозного календаря, но разрешали издать настольный календарь.

     В июне 1928 г. комиссия организовала особую подкомиссию под руководством Е.А. Тучкова, которой было поручено сократить примерно наполовину как количество религиозных изданий, так и их тираж. 21 июля 1928 г. список религиозной литературы, тираж которой подлежал сокращению, был утвержден и отправлен Главлиту для исполнения[65].

     Столь же негативно относилась комиссия к ввозу в Россию религиозной литературы, которая, по выражению П.А. Красикова, была «направлена на распространение идей непротивленчества, разложение народной психики и особенно Красной Армии»[66]. Уже в самом начале своей деятельности, в ноябре 1922 г., комиссия приняла решение обложить ввозимые в страну Библию и Евангелия самым высоким налогом[67]. Одновременно руководству протестантских конфессий было дано разъяснение, что полученная ими религиозная литература предназначена только для их общин, «отнюдь не для распространения с целью пропаганды в народе»[68].

     В дальнейшем комиссия как правило отказывала конфессиям во ввозе религиозной литературы из-за границы. К нежеланию поощрять зарубежные контакты верующих добавлялось также стремление не допускать трат столь необходимой большевикам валюты. В мае 1929 г. комиссия приняла решение «ограничить ввоз в СССР религиозной и так называемой религиозно-нравственной литературы вплоть до полного запрещения некоторых ее видов»[69].

5. Вопросы контактов с зарубежными евангельскими конфессиями и проблемы эмиграции.

     Ко времени начала деятельности комиссии русские евангельские церкви имели хорошие устойчивые связи с зарубежными евангельскими организациями, которые были укреплены в 1921 – 1922 гг., когда руководство русских евангельских конфессий вошло в состав Всероссийского комитета помощи голодающим и выступило в качестве посредника между советским правительством и зарубежными гуманитарными организациями[70]. Осуществление контроля за зарубежными связями русских протестантов и сведение этих связей к минимуму стало одной из основных задач комиссии.  

     Вопросы о въезде в Советскую Россию иностранных верующих и о выезде из страны русских протестантов разрешались комиссией либо в интересах внешней политики, либо для оказания давления на конфессии. Давая 20 февраля 1923 г. разрешение на выезд русской делегации в Стокгольм на Всемирный конгресс баптистов, комиссия поставила условием возвращения делегатов на Родину их поведение на съезде. В случае «антисоветского» поведения делегатов за границей было решено «обратного въезда в Россию не разрешать»[71].

     В ноябре 1924 г. комиссия проинформировала ИНО ОГПУ, что в будущем все визы «на выезд за границу церковникам и сектантам» должны выдаваться исключительно центром и с согласия комиссии[72]. После этого решения последовал ряд запрещений на выдачу виз зарубежным баптистам, в том числе 22 ноября 1924 г. комиссия поручила ОГПУ сократить пребывание в СССР видных баптистских деятелей Дж.Х. Рашбрука и К. Фельбрандта.

     Когда власть была заинтересована в дипломатическом признании СССР, комиссия приняла решение о том, что въезд в страну допустим лишь для представителей тех сектантских организаций, государства коих признали СССР[73]. Как только с точки зрения партийных функционеров пребывание иностранного религиозного деятеля становилось ненужным или вредным, тут же отдавалось распоряжение не продлевать его пребывание в СССР. Показательна история с выдворением из СССР директора Американской меннонитской помощи (American Mennonite Relief) в России д-ра А. Миллера. 11 ноября 1925 г. комиссия приняла решение не продлевать срок его пребывания в стране. Американская меннонитская помощь под руководством Миллера оказала в начале 1920-х годов значительную помощь голодающему населению Украины и России, но все просьбы Миллера к советским властям, в том числе к члену Политбюро ЦК Л.Б. Каменеву, оказались напрасными.

     Несколько слов в завершении о позиции комиссии в отношении эмиграции верующих из СССР. Следует признать, что в отношении выезда за границу «антисоветских и контрреволюционных элементов» из числа верующих члены комиссии были настроены достаточно либерально. Наиболее крупный прецедент был создан 3 июля 1926 г., когда комиссия дала свое согласие на выезд за границу 12 тыс. человек – меннонитов, немецких баптистов и евреев[74]. Но уже через год, когда явление меннонитской эмиграции стало вызывать все больше опасений у властей, комиссия приняла решение разрешать выезд меннонитам за границу не иначе как на общих основаниях, т.е. запретить давать групповые разрешения на выезд. ОГПУ было поручено выселить из СССР лиц, возглавляющих эмиграционное движение меннонитов[75].

Резюме

     История отношений советского государства и евангельских церквей в 1920-е и особенно в 1930-е годы исследована еще недостаточно. Но уже сегодня на основании многочисленных новых источников, в том числе – протоколов Антирелигиозной комиссии при ЦК РКП(б) – ВКП(б) можно утверждать, что именно евангельские церкви, опиравшиеся в России на сильные традиции народной религиозности, стали в 1920-е годы одним из важнейших факторов общественной и политической жизни страны. Это в свою очередь предопределило по отношению к ним повышенное враждебное внимание со стороны руководства коммунистической партии и политической полиции, а также особой партийно-чекистской комиссии, отвечавшей за выработку и осуществление «церковной» политики советского государства. В основе особой линии «церковной» политики, проводившейся в 1920-е годы в отношении «сектантства» лежали следующие важные моменты.      

     Во-первых у руководства партии постепенно сформировалось убеждение, что Русская православная церковь в сравнении с «сектантством» после ее раскола более не является, несмотря на значительное число приходов и верующих, серьезным противником. Соответственно и «сектантские организации» расценивались как более гибкие, изворотливые в сравнению с православными общинами. В выдвижении «сектантов» на первый план сыграло свою роль и то, что большинство антирелигиозных мероприятий периода нэпа, за исключением административных, давали минимальный эффект. Для оживления антирелигиозной борьбы нужен был сильный стимул в виде сильного коварного врага. Православные священники на эту роль в своей массе уже не годились. Таким образом динамически развивающийся протестантизм стал расцениваться как реальная и опасная альтернатива ортодоксальной церкви.

     Во-вторых, «сектанты» как нельзя лучше подходили на роль «рупора классового врага» - идеолога кулачества, нового главного врага советской власти. Решения руководящих органов партии и правительства позволяют утверждать, что в ходе коллективизации «сектанты» были выделены в отдельную группу в составе кулачества, подлежавшую нейтрализации.

     В третьих, евангельские церкви расценивались как носители враждебного мировоззрения. Для властных органов была неприемлема открытая демонстрация приверженности верующих гуманизму и пацифизму, их отказ делить «детей божьих» на кулаков и врагов народа.

     Поэтому проф. Л. Штайндорф совершенно прав, когда он пишет, что неправильно «рассматривать двадцатые годы как золотой век сектантства», что до сего времени остается общим местом среди историков[76]. Только прагматические соображения вынудили органы власти ограничиться во время нэпа политикой выборочных и административных репрессий, мелочной регламентацией,  постоянным контролем и провоцированием раскола изнутри евангельских церквей.


[1] Данная статья представляет из себя текст доклада, прочитанного автором в рамках проекта «Свободные церкви в сталинском государстве в 1920 – 1930-е годы» в ноябре 2003 – январе 2004 г. в Генрих-Гейне-Университете, Дюссельдорф (в рамках семинара проф. Д. Брандеса), во Фрайбургском университете (в рамках семинара проф. Д. Нойтатца) и в Христиан-Альбрехт-Университете, г. Киль (в рамках семинара проф. Л. Штайндорфа). Проект осуществлен при поддержке фонда Герды Хенкель (Дюссельдорф).

[2] Протоколы комиссии хранятся в РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, дела № 443а (протоколы №№ 1 – 19 с 23 октября 1922 г.  по 10 апреля 1923 г.), № 565а (протоколы №№ 20 – 51 с 4 мая 1923 г. по 22 мая 1924 г.), № 775 ( протоколы №№ 52 – 68 с 17 июня 1924 г. по 9 декабря 1925 г.), оп. 113, дело № 353 (протоколы №№ 69 – 93 с 6 февраля 1926 г. по 12 ноября 1927 г.) и д. 871 (протоколы №№ 94 – 118 с 8 января 1928 г. по 4 ноября 1929 г.).  В настоящее время публикация протоколов комиссии готовится группой историков университета г. Киль во главе с проф. Л. Штайндорфом.

[3] Анализ документов высшего партийного руководства страны, посвященным взаимоотношениям с ортодоксальной церковью произведен в новейшей монографии С.Г. Петрова «Документы делопроизводства Политбюро ЦК РКП(б) как источник по истории русской церкви (1921 – 1925 гг.)». М, 2004. 

[4] Plaggenborg Stefan. Revolutionskultur. Beitrage zur Geschichte Osteuropas, Boehlau, 1996, Band 21, S.313.

[5] Без учета численности молокан и членов «старых» русских сект.

[6] Весьма показательным является их отношение к отцу «сектантской утопии» В.Д. Бонч-Бруевичу. Последний, признанный знаток сектантства в России, был приглашен на заседание комиссии считанное количество раз в качестве эксперта,  его мнение не пользовалось весом.

[7] ГАНО, ф.п.1, оп.2, д.107, л.18. См. также: РГАСПИ, ф.89, оп.4, д.184, л.3–4.

[8] Речь идет о декрете ВЦИК и СНК РСФСР от 3 августа 1922 г. о порядке утверждения и регистрации обществ и союзов, не преследующих целей извлечения прибыли, и порядке надзора за ними. Согласно этому декрету на НКВД и его местные органы возлагалась задача провести проверку, утверждение уставов и регистрацию всех обществ и союзов. Декрет предусматривал ряд мер административного воздействия, призванных пресечь возможность использовать добровольные объединения в антисоветских целях. Религиозные общины на местах также зачастую подпадали под действие этого постановления, т. к. до апреля 1923 г. не существовало специального нормативного акта о порядке их регистрации. См. к примеру: Курицын В.М. Становление социалистической законности. М., 1983, С. 103-104.

[9] Подробнее о данной акции ГПУ см.: Советская власть и евангельские церкви Сибири в 1920 – 1941 гг. Документы и материалы. Составитель А.И. Савин. Новосибирск, 2004, С. 20 – 29,  113 - 141.

[10] ГАРФ, ф. 353, оп. 5, д. 238, л. 311-315.

[11] ГАРФ, ф. 353, оп. 5, д. 238, л. 271-272.

[12] ГАРФ, ф. 353, оп. 5, д. 238, л. 321.

[13] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 443а, л. 31, протокол № 14.

[14] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 443а, л. 28-29, протокол № 13.

[15] См. текст циркуляра: Советская власть и евангельские церкви Сибири в 1920 – 1941 гг.… С. 124 – 125.

[16] ГАОО, ф.32, оп.1, д.275, л.88.

[17] Курицын В.М. Становление социалистической законности. М., 1983, С.104; ГАНО, ф.1349, оп.1, д.468, л.64.

[18] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 565а, л. 4-6, протоколы № 21-22.

[19] ГАОО, ф.32, оп.1, д.275, л.89.

[20] Архивы Кремля. Политбюро и церковь 1922 – 1925. Составители Н.Н. Покровский, С.Г. Петров. М – Новосибирск, 1997, Кн. 1, С.414–417. См. также: ГАНО, ф.п.1, оп.2, д.245, л.265. Подробнее об истории принятия циркулярного письма № 30 см.: Петров С.Г. Документы делопроизводства Политбюро ЦК РКП(б) как источник по истории русской церкви (1921 – 1925 гг.). М, 2004, С. 323 – 343. 

[21] Архивы Кремля. Политбюро и церковь 1922 – 1925. Составители Н.Н. Покровский, С.Г. Петров. М – Новосибирск, 1997, Кн.1, С.414–417.

[22] Комиссия еще неоднократно была вынуждена обращаться к проблеме закрытия молитвенных зданий административными методами 17 июня 1924 г. она поручила НКЮ и ОГПУ выработать секретный циркуляр о недопустимости закрытия молитвенных домов старообрядцев «связанных с несоблюдением правил о регистрации и сведение ее к формам, приемлемым для них».См.: РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 775, л. 2, протокол № 52. 2 июля 1924 г. комиссия вновь вернулась к этому вопросу, констатировав, что закрытие церквей административными мерами продолжается, сопровождаясь эксцессами и выходками комсомольцев. П.Г. Смидовичу было поручено составить докладную записку во ВЦИК в целях «окончательной ликвидации ненормальностей». РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 775, л. 4, протокол № 53. 14 февраля 1925 г. комиссия дала поручение Н.Н. Попову и Е.А. Тучкову дать указания по линии ЦК РКП(б) и ОГПУ о недопустимости подобных методов. Для облегчения процедуры регистрации НКВД рекомендовалось регистрировать церковные объединения как группы, а не общины. В этом случае отпадал длительный процесс согласования уставов.

[23] Порядок освобождения от военной службы по религиозным убеждениям был установлен декретом СНК РСФСР «Об освобождении от военной повинности по религиозным убеждениям» от 4 января 1919 г., который декларировал освобождение от военной службы людей, считавших для себя невозможным нести ее по религиозно-этическим мотивам. К концу 1922 г. он регулировался также циркулярами НКЮ РСФСР от 5 июля 1919 г. «О применении декрета об освобождении от военной службы по религиозным убеждениям» и «Об уклонении от воинской повинности по так называемым «религиозным убеждениям» от 4 августа 1920 г., а также декретом СНК РСФСР от 14 декабря 1920 г., существенно ограничивавшими сферу действия декрета от 4 января 1919 г.

[24] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 443а, л. 17, протокол № 6

[25] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 565а, л. 10, протокол № 24.

[26] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 443а, л. 35, протокол № 16. В качестве предлога для ареста Проханова был использован ряд его публичных заявлений антимилитаристского характера, в частности его выступление в марте 1923 г. на Первом Всероссийском съезде Древне-Апостольской церкви, в котором он публично заявил о пацифистском кредо евангельских христиан. Содержание Проханова в тюрьме было решено использовать для оказания давления на руководство евангельских христиан и добиться от него признания военной службы с оружием в руках обязательной для верующих.

[27] Во исполнение данного решения комиссии НКЮ РСФСР издал  5 ноября 1923 г. циркуляр № 237 «О порядке разбора дел об освобождении от военной службы по религиозным убеждениям».

[28] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 565а, л. 14, протокол № 26.

[29] ГАРФ, ф. 353, оп. 7, д. 13, л. 2-4.

[30] ГАРФ, ф. 353, оп. 7, д. 13, л. 2-4.

[31] ГАРФ, ф. 353, оп. 8, д. 8, л. 26

[32] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 565а, л. 19, протокол № 30. Всемирный конгресс баптистов, проходил в конце июня 1923 г. в г. Стокгольме, Швеция. Делегацию русских баптистов возглавлял П.В. Павлов, выступивший 26 июня1923 г. с докладом от имени делегации, в котором в частности заявил о том, что в Советской России «объявлена полная религиозная свобода». Позиция, занятая русской делегацией на конгрессе, была положительно оценена руководством ГПУ.

[33] ГАРФ, ф. 353, оп. 8, д. 8, л. 14.

[34] О ходе съезда см. также: Архивы Кремля. Политбюро и церковь 1922 – 1925. Составители Н.Н. Покровский, С.Г. Петров. М – Новосибирск, 1998, Кн. 2, С.409-411; Савельев С.Н. Бог и комиссары (к истории комиссии по проведению отделения церкви от государства при ЦК ВКП (б)  - антирелигиозной комиссии) // Религия и демократия. На пути к свободе совести. Спб.; М, 1993, С. 164 – 216; Митрохин Л.В. Баптизм: история и современность (философско-социологические очерки). Спб, 1997, С.367 - 369.

[35] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 565а, л. 34, протокол № 36а.

[36] 14 августа 1923 г. комиссией был заслушан вопрос об освобождении сектантов от военной службы народными судами и П.А. Красикову было поручено собрать и представить комиссии весь материал судебного характера, «касающийся освобождения сектантов». Представленный Красиковым проект лег в основу циркуляра № 237.

[37] ГАРФ, ф. 353, оп. 8, д. 8. л. 52.

[38] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 565а, л. 39, 46, протоколы №№ 38, 41.

[39] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 565а, л. 48, 51, протокол № 41а, 43.

[40] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 565а, л. 56, протокол № 45.

[41] Эткинд А.М. Хлыст. Секты,  литература и революция. М, 1998, С. 653. Даже если В.Д. Бонч - Бруевич сознательно занизил цифру освобожденных «религиозников», реальное количество освобожденных от военной службы с оружием в руках не могло быть большим. В то же время даже после окончания гражданской войны количество ходатайствовавших об освобождении от военной службы по религиозным убеждениям было весьма значительным. По данным Е.А. Тучкова, только в Киевской губернии в 1922 – 1923 гг. в суды было подано более тысячи подобных заявлений. См. РГАСПИ, ф. 89, оп. 4, д. 119, л. 16.

[42] См. Собрание законов и распоряжений Рабоче-крестьянского правительства СССР, 1925, № 62.

[43] РГАСПИ, ф. 17, оп. 3, д. 509, л. 3.

[44] Советская власть и евангельские церкви Сибири в 1920 – 1941 гг. Документы и материалы…. С. 217 – 219.

[45] РГАСПИ, ф. 17, оп. 113, д. 353, л. 25,  протокол № 80

[46] Летом 1927 г. впервые был осуществлен массовый призыв лиц, освобожденных от военной службы по религиозным убеждениям, в квазивоенные трудовые части. В 1927 г. на Украине для производства земляных и дорожных работ был сформирован так называемый «сектантский батальон», где в течение трех месяцев около тысячи верующих, из них около 500 человек – меннониты, отбывали трудовую повинность. В 1928 – 1930 гг. пацифисты мобилизовывались для выполнения работ на лесных промыслах государственного треста «Лесохим».

[47] РГАСПИ, ф. 17, оп. 113, д. 871, л. 5,  протокол №  95.

[48] В.Г. Мелис - в начале 1920-х годов один из руководителей Всероссийского союза баптистов.

[49] Трудно сказать, о каком течении идет речь, возможно это было течение так называемых «свободных» баптистов, которые отрицали иерархию и выступали против каких-либо организационных структур, в том числе и Федеративного союза баптистов СССР.

[50] РГАСПИ, ф. 17, оп. 113, д. 353, л. 46,  протокол №  92

[51] РГАСПИ, ф. 17, оп. 113, д. 871, л. 26,  протокол №  107.

[52] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 443а, л. 33, протокол № 15

[53] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 565а, л. 39, 46, протоколы №№ 38, 41. 5 мая 1925 г., рассмотрев заявление союза баптистов об их освобождении, комиссия приняла решение об освобождении М.Д. Тимошенко и Н.А. Левинданто, И.Н. Шилову и Р.Д. Хомяку была предоставлена возможность отбывать ссылку в Москве, зато в отношении Глаголева и Принцева было принято решение «не освобождать и оставить в прежних местах ссылки».

[54] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 565а, л. 48, 51, протокол № 41а, 43.

[55] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 775, л. 16,  протокол № 59.

[56] РГАСПИ, ф. 17, оп. 113, д. 353, л. 39,  протокол № 88

[57] РГАСПИ, ф. 17, оп. 113, д. 871, л. 10,  протокол №  98.

[58] РГАСПИ, ф. 17, оп. 113, д. 353, л. 48,  протокол №  93

[59] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 775, л. 12-13,  протокол № 57.

[60] РГАСПИ, ф. 17, оп. 113, д. 353, л. 2,  протокол № 69.

[61] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 565а, л. 59, протокол № 49.

[62] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 565а, л. 34, протокол № 36а.

[63] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 775, л. 9-10,  протокол № 56.

[64] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 775, л. 26,  протокол № 64.

[65] РГАСПИ, ф. 17, оп. 113, д. 871, л. 18-21,  протокол №  103.

[66] ГАРФ, ф. 353, оп. 5, д. 238, л. 267.

[67] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 443а, л. 9,  протокол № 3.

[68] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 443а, л. 10,  протокол № 4.

[69] РГАСПИ, ф. 17, оп. 113, д. 871, л. 36,  протокол №  113.

[70] Членами Всероссийского комитета помощи голодающим были два видных деятеля меннонитских общин России П.Ф. Фрезе и К.Ф. Классен, руководители баптистов П.В. Павлов и М.Д. Тимошенко, председатель союза адвентистов седьмого дня И.А. Львов, толстовцы В.Г. Чертков, П.И. Бирюков, В.Ф. Булгаков.

[71] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 443а, л. 29,  протокол № 13.

[72] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 775, л. 12,  протокол № 57.

[73] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 775, л. 16,  протокол № 59.

[74] РГАСПИ, ф. 17, оп. 113, д. 353, л. 18,  протокол № 75.

[75] РГАСПИ, ф. 17, оп. 113, д. 353, л. 44,  протокол №  90.

[76] Steindorff, Ludwig. Zwischen Buerokratie und Ideologie. Die Antireligioese Kommission beim Zentralkomitee als Koordinator bolschewistischer Religionspolitik in den zwanziger Jahren. In: Kirchliche Zeitschrift, 1999, Nr. 12, S. 141 – 142.


Опубликовано: Савин А.И. Антирелигиозная комиссия при ЦК РКП(б) – ВКП(б) и евангельские церкви в 1922 – 1929 гг. // Государство и личность в истории России. Материалы региональной научной конференции. Новосибирск, 2004, С. 83 – 105.

 

Поделиться в соц.сетях:

Комментарии

В связи с событиями, происходящими в мире, многие комментарии приобретают всё более оскорбительный, а порой и вовсе экстремистский характер. По этой причине, администрация baptist.org.ru временно закрывает возможность комментирования на сайте.

Похожие новости