Новгородчина - родина евагельского движения в России

Во время татаро-монгольского нашествия состоялся массовый исход населения южных городов Киевской Руси на север, под защиту лесов, которые станут естественным барьером для наводящей ужас летучей конницы Золотой Орды. И новым центром Руси станет Москва: «Москва обязана своим величием ханам» , - скажет историк Карамзин.

Но прежде чем стать центром будущего Московского государства, Москва была просто перевалочным пунктом, молочной мызой, местом отдыха и подкрепления на пути в Великий Новгород. Само ее название тогда означало «коровья лужа». А центром притяжения был Новгород.

Исторически оба города возникли почти одновременно: 1136 год – Новгород и 1147 год – Москва. Но судьба их складывалась различно.

Новгородская земля расположилась привольно между Балтийским морем и Уральскими горами. Найдите хоть одну европейскую страну такой протяженности! Наш Петербург, таким образом, находится на территории Новгородской республики, унаследовав некоторые ее черты!

В описываемое время – XIV-XV века – это была республика с самоуправлением через вече, близкая к Западу через Союз прибалтийских городов, Ганзу. Население ее было социально активно и грамотно. Независимо в своих суждениях: люб или не люб им князь, и если нет, то могли «показать ему путь», - на выход. Люди были любознательны; купец Афанасий Никитин, совершивший поход в Индию, был из них.

Поэтому неудивительно, что они оказались нетерпимыми к грубому нарушению евангельского церковного порядка в «поставлении пастырей на мзде», то есть торговле церковными должностями. Обнародовали это нарушение дьяконы Карп и Никита, которые начали свой миссионерский труд на улицах и площадях города, под открытым небом.

Они были людьми «книжными», то есть знавшими Писание, людьми нестяжательными и нравственными и еще – «учительными». Их проповедь привлекла большую аудиторию, к ним примкнули несколько «простецов», людей не церковного звания, но тоже хорошо знавших Писание и ревновавших о чистоте веры у тех людей, которые ее распространяют. Они обличали корыстолюбие, жадность и безнравственность священнослужителей.

Их прозвали «стригольники». Это слово неясной этимологии закрепилось за новыми проповедниками до самого появления в Пскове и Новгороде евангельских церквей уже в эпоху Грозного, в 1559 году.

На одной критике религиозные движения не растут. Стригольники призывали вернуться к простоте первохристианства, пересмотреть все установления православной церкви с точки зрения Евангелия. Они провозглашали господство духовности над обрядностью, отрицали идею умилостивления Бога за умерших, не признавали исповеди перед людьми, а только перед Богом. Склонялись к духовному толкованию причастия, проповедовали в качестве «духовных помощей» пост, воздержание и молитву, вообще – строгость к себе, а не к ближнему.

Стригольники вышли из своих церквей и собирались у «молельных» столбов или крестов. Все идеи стригольников, брошенные в мыслящие умы, приводили их в действие.

Карп и Никита поставили под вопрос дееспособность пастырей, «поставленных на мзде». Виновно в этом было само православное богословие, которое отдало вопросы спасения в руки пастырей, совершающих спасительные таинства. Евангельского понимания Благой вести в православии как не было, так и нет. Если же пастыри вели себя недостойно, то у прихожан могло быть «кораблекрушение в вере».

В трудах стригольников есть образ добрых пастырей: «учительны, строги к себе, благожелательны к прихожанам, гуманны, уважительны к женщинам, заботливы к социальным низам.» По признанию самих преследователей стригольников, это были люди «книжные, чистого жития, молебники и постники».

Это было время прекрасное, когда Божье Слово прорвалось сквозь обряды и традицию и вышло на перекрестки и площади Новгорода: «распутья и ширины градные». Прекрасное, но короткое время.

Зато, уничтоженное, оно через пятьдесят лет проявилось уже в массовом масштабе, о чем мы узнаём из бесстрастной строчки летописи: «Столько было утопленных, что Волхов не мог нести воды свои»…

Ужасное время, ужасная судьба наших братьев, я бы и не упоминала об этом и жить бы тогда не хотела, если бы от их свидетельства не родилось нечто такое прекрасное, что заслуживает названия «Великого момента».

Недаром академик Тихомиров назвал движение стригольников «первым евангельским движением на Руси». Оно фактически никогда не кончалось, потому что было вызвано стремлением не только переписывать и переводить Евангелие, чем занималась Киевская Русь, но и осваивать его содержание, жить по Писанию. А это тема – бездонная!

Разумное понимание истин Библии обязательно связано с социальным опытом, поэтому Бог дает нам исторически пережить большое разнообразие этого опыта. Это как общее правило, но трудно представить себе эпоху, более богатую историческими событиями, чем эпоха Ивана III.

В это время Русь освободилась и от византийского влияния в церкви (1453 год -падение Византийской империи), и от татарского ига: 1480 год - стояние на реке Угре, после которого татарское и русское войска разошлись в разные стороны и кончилось иго, продолжавшееся почти 250 лет.

Великий князь стал первым государем всей Руси, которая стала называться Россией. Герб Византии – двуглавый орел - стал гербом России. А женой русского царя стала Софья Палеолог, племянница последнего византийского императора.

Немудрено, что у русских от всех этих событий закружилась голова, и в ней начала прорастать идея Третьего Рима: «Два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти».

Закружилась голова и у первого нашего царя Ивана III. Он пошел походом против Новгорода со словами: «Вечевому колоколу не быть, посаднику не быть, а государство все нам держать».

В учебниках это событие называется «присоединение Новгорода к Москве», но на самом деле до присоединения было еще очень далеко. Зато Новгород сильно влиял на Москву идейно, а новгородцы смотрели на необразованную Москву свысока.

Москва издавна жила объединением русских земель в единое государство, готовясь противостать татарскому нашествию. Дмитрий Донской присоединил к Московскому княжеству Владимир, Галич, Тулу. Василий I - Нижний Новгород и Муром. Сын Александра Невского Данил, князь Москвы, отвоевал Коломну и получил в наследство Переяславль. Его сын Юрий отнял Можайск у смоленских князей.

Его брат, Иван Калита, был в хороших отношениях и с золотоордынским ханом (привозил ему подарки), и с церковью, поэтому получил важное поручение – собирать дань со всех княжеств. Власть Москвы росла. Летописец пишет: «Была тишина великая на всей русской земле, и перестали татары убивать христиан». Население России в то время составляло примерно 9 миллионов человек.

XV век со всеми этими событиями был веком повышенного интереса к книгам Библии, тем более, что в 1491 году ожидался конец света (7000-й год от сотворения)! Летописец свидетельствует: «Ныне же и в домах, и на путях и на торжищах иноки и мирские и вси сомняться, все о вере пытают, и не от пророков, но от еретиков».

Центром этого интереса был, конечно, Новгород. Иосиф Волоцкий, настоятель Волоколамского монастыря под Москвой, выступил против знания и независимого мышления новгородцев: «Всем страстям мати – мнение. Мнение – второе падение» Сам он был великим начетчиком: все его произведения были набором сотен цитат. Он негодовал: «Еретики столько прельстиша, яко не исчести можно».

Книги Библии стали предметом не только душеспасительного чтения, но и пристального разбора, ожесточенных споров. Постепенно кристаллизовались две центральные темы: что является авторитетом в вере и что делать с еретиками? Нужно собирать Собор! На Соборах 1490 и 1504 годов выявилось противостояние стяжателей и нестяжателей, центрами которых были Иосифо-Волоколамский и Кирилло-Белозерский монастыри.

Взгляды нестяжателей очень близки стригольническим: тот же идеал доброго, учительного пастыря, то же сердечное отношение к Писанию, размышление над ним, умение беседовать и с инакомыслящим, то же отвращение к мздоимству и тунеядству иерархов, то же желание восстановить нравственную чистоту первохристианской церкви.

Нил Сорский, настоятель Кирилло-Белозерского монастыря, учил сосланного в его обитель Вассиана Патрикеева, знатного боярина, попавшего в немилость царя из-за отца: «Возлюби нищету и нестяжание и смирение, ищи внутреннего озарения, при котором не должно быть зримых образов». Нестяжатели были против поклонения иконам.

Вассиан Патрикеев, блестящий дипломат и воевода, должен был стать смиренным иноком, это было ему трудно, и он вопрошал Нила Сорского, что ему делать со своими «помыслами». И тот ему советовал взирать на «ничтожность и тленность мирской жизни, где слава и честь и богатство яко сень мимо идоша и яко дым исчезоша». Нил далее наставляет Вассиана в монашеских добродетелях, особенно в послушании Божественным Писаниям.

Проповедь Нила пала на благодарную почву: Вассиан только что пережил крутую ломку своей судьбы. Вассиан знакомится с богословской литературой, изучает Священное Писание и становится одним из сильнейших церковных публицистов своего времени. Он принимает участие в идеологической религиозной борьбе на стороне нестяжателей - против монастырского землевладения, за авторитет Библии и против физической расправы с еретиками, которых надо не убивать, а убеждать.

Нестяжатели фактически поддерживали царя в его желании конфисковать церковные земли, а Иосиф Волоцкий яростно защищался. Царь хотел дать власть нестяжателям, но они не брали ее, они хотели уединения!

При дворе самого царя образовался кружок религиозных вольнодумцев под руководством дьяка царя Федора Курицына. Не путать дьяка с дьяконом! Кружок был авторитетный, в него входила, например, сноха царя Елена Волошанка, мать предполагаемого наследника – Дмитрия.

Федор Курицын был образованным человеком со знанием языков, он принимал иностранные делегации и доводил до народа царские указы, то есть был дипломатом и администратором. От Федора Курицына осталось одно и то сильно зашифрованное «Лаодикийское послание».

Но его мысли идут в том же русле, что и стригольников: он - сторонник образованности, знаний и свободы воли, авторитетом в делах веры признает только Писание, а не предание. Не признает никаких посредников, видит силу человека в его мудрости, а внешнее жительство считает фарисейским, так же, как и церковное покаяние, не сопровождающееся отказом от дурных дел. Церковь он видит как союз единоверцев, где важна любовь к ближнему.

Все эти идеи они черпали из Библии, которую прилежно изучали. Царь даже выписал в Москву двух знающих священников из Новгорода, Дениса и Алексея, они при нем были высшим кремлевским духовенством, и царь услаждался беседами с ними и был согласен с их религиозными суждениями. Это тоже было прекрасное время и тоже короткое. И я бы тоже хотела там быть.

В это же время в Пскове настоятель Немчинова монастыря чернец Захарий в течение трех лет вел диспут с архиепископом Геннадием, присланным из Москвы для борьбы с продолжающейся новгородской ересью. Он называл Захария «стригольником» за то, что тот постриг монахов, а причастия им не давал, говоря: «А у кого причащаться? Попы на мзде поставлены».

Обвиненный в ереси, Захарий назвал самого Геннадия еретиком. Новгородцы смотрели на московских иерархов свысока, те уступали им в образованности и в знании Библии, не имели религиозных корней и богатых библиотек. У новгородцев были книги Библии, которых не было в распоряжении Геннадия, поэтому в диспутах с Захарией он проигрывал и, требуя Собора, говорил: «О вере никаких речей с ними не плодити, только для того учинити Собор, что их казнити – жечи да вешати».

Но это уже не наша тема, это неинтересно. Зато интересно другое: преследуемые вольнодумцы искали и находили защиту у нестяжателей, и те переправляли их в Литву, где они основывали молитвенные дома! Нам известно имя талантливого проповедника Фомы Косого и его брата, богослова из народа Феодосия Косого.

Московско-новгородское движение, осмысливающее Библию в новых условиях, охватившее широкие слои населения – купцы, ремесленники, низшее духовенство, крестьянство и даже боярско-княжеские круги, - представляло собой самую энергичную и серьезную попытку и духовного, и материального претворения Писаний в жизнь. Человеческую попытку. Но есть и действие Духа Святого, когда причина и следствие могут быть разделены одним-двумя поколениями. Киевская Русь прирастала церквами, Московская и Новгородская – монастырями.

Максимум подвижничества – в XV-XVI веках. Сергий Радонежский основал Троице-Сергиеву Лавру, его друг Кирилл ушел к Белому морю, выкопал там пещерку и на том месте образовалась обширная Белозерская обитель. Нил Сорский, подвижник, ученый, переводчик, толкователь Отцов церкви (его идеи – умное делание (молитвенное) и исихазм), основал обитель на реке Сорке, севернее Вологды. Наши молитвы, наше исследование Писаний, наш ежедневный миссионерский труд - все идет к Богу, а от Него – к людям, к нашей же земле.

За стригольниками идут нестяжатели, а за ними – уже евангельские церкви. Иван Грозный во время Ливонских войн велит утопить перед его глазами Фому Косого, однако тогда же возьмет в плен в Эстонии лютеранского пастора, которого в Пскове посетят русские евангельские верующие тайной, подпольной евангельской церкви! А потом этот пастор станет основателем евангелических церквей в Москве при поддержке все того же русского царя! Дивны пути Твои, Господи!

Марина Каретникова

Для интересующихся этим периодом русской истории я рекомендую следующие книги:

«Русское богоискательство», М.С. Каретникова, Альманах по истории русского баптизма, Библия для всех, 2006,
«Византизм и евангелизм», В.А. Бачинин, СПбХУ, 2003.

Опубликовано в газете "Мирт"